К началу чемпионата мира по футболу международная правозащитная организация Amnesty International запустила кампанию «Отвага» в поддержку российских правозащитников. На сайте проекта собраны истории 11 правозащитников, 10 из которых живут в городах, где будут проходить игры чемпионата. Интернет-журнал «7x7» публикует их монологи.
Игорь Каляпин, руководитель Комитета против пыток, Нижний Новгород
В Нижнем Новгороде я прожил всю свою жизнь. Пожалуй, самым любимым местом для меня является Щелковский хутор — лесопарковая зона на окраине города. С ним, с его реками и озерами у меня связаны самые главные события и размышления всей жизни. Там мой отец впервые поставил меня на лыжи, там, будучи ребенком, я наблюдал за бродящими по округе лосями, туда хожу гулять и сейчас. Раз в год я уезжаю на пару недель на север Нижегородской области, где у меня есть охотничья избушка, гуляю по лесам и охочусь на тетеревов. Я брожу и стараюсь не думать о работе. Не вспоминать о том, что происходило в Нижнем, и в Оренбурге, и в Москве, во всех городах России. О том, что произошло и что заставило меня кардинально изменить свою жизнь.
Правозащитную деятельность я начал еще в начале 1990-х, вскоре после знакомства с Борисом Немцовым. Но тогда она не стояла для меня на первом плане. Я бы даже сказал, что она не была ни на втором, ни на третьем, а маячила где-то позади.
Я занимался бизнесом и свято верил в то, что рыночная экономика и свободная конкуренция станут движущими механизмами для развития демократии и гражданского общества
Но реальность оказалась иной. Каждый бизнес трясли рэкетиры, а кроме них — чиновники и спецслужбы МВД. Однажды я перешел кому-то дорогу, и на меня сфабриковали уголовное дело о хищении денег. После задержания меня сутки избивали в полицейском участке. Когда после этого меня привезли в следственный изолятор, то там поначалу отказывались меня забирать. Думали, что я не протяну до утра, а ответственность возложат на них.
За три месяца в СИЗО я на собственной шкуре испытал чудовищные условия, в которых тогда содержались заключенные и которые сейчас все-таки уже невозможны, — переполненные камеры, нехватка воздуха и света, стаи клопов и вшей. Но в итоге мне невероятно повезло. Виновников хищения нашли, и меня отпустили. А я уже приготовился к тому, что меня посадят на 10 лет и что мне никто не поможет.
После этого я многое переосмыслил и многое понял. Какого бы успеха я ни достиг в бизнесе, на каких бы роскошных автомобилях ни ездил и в каких бы дорогих костюмах ни ходил, меня, как и любого другого бизнесмена, да и любого другого человека в России, в любой момент могли привлечь к уголовной ответственности. Абсолютно невиновного, и даже не обязательно по статьям, непосредственно связанным с моей деятельностью.
Но главный ужас даже не в том, что могли привлечь к суду. Там я понял, что, если хорошо постараться, любого человека могли заставить признаться в чем угодно, хоть в убийстве
Поэтому я решил полностью посвятить себя правозащитной работе, сконцентрировавшись на проблеме пыток.
В 2000 году вместе с другими правозащитниками я основал Комитет против пыток (КПП) в Нижнем Новгороде. За последние 18 лет наша организация достигла больших результатов — нам удалось отменить более 900 незаконных решений, установить 173 факта пыток и добиться осуждения 136 виновных. Но самое главное — нам удалось добиться признания проблемы властями.
Для меня очень важно, что люди постепенно перестают бояться обращаться в суды и искать справедливости законным путем. Я не буду говорить, что этот перелом в общественном сознании был осуществлен только нами, но хотелось бы верить, что и мы способствовали этому.
Главный комплимент КПП был, как ни странно, сделан нашим противником, одним высокопоставленным военным. К нему за помощью пришел полицейский, который понял, что его скоро арестуют за пытки, и изо всех сил пытался «решить вопрос с КПП». Этот военный выслушал напуганного полицейского и сказал: «Боюсь, что я ничем не могу тебе помочь. С этим КПП ничего невозможно поделать. На них нет выходов. И денег они тоже не берут». Об этом мне рассказал один из подчиненных военного, который присутствовал при разговоре. И это действительно так. Когда я принимаю на работу юристов, я всегда им говорю, что никто не заставит их поступать против совести и делать выводы, с которыми они не согласны.
Мы, правозащитные организации, выполняем общественную миссию. Зачастую наша роль кардинально отличается от роли адвоката. Ведь его главная цель — это оправдать своего клиента любыми путями, а наша — добиться справедливости и наказать тех, кто избивал или пытал пострадавшего
Бывают случаи, когда полицейские понимают, что на них будет заведено уголовное дело, и предлагают пострадавшему некий «взаимозачет» — он отказывается от своих показаний, а те, в свою очередь, сокращают ему срок. Некоторые отказываются идти на такое «сотрудничество», но есть и те, что соглашаются. Мы всегда пытаемся отговорить своих клиентов от подобных сделок. Ведь таким образом полицейские избегают заслуженного наказания и еще более уверяются в своей безнаказанности.
О чем я мечтаю? О многом. Одно из моих желаний — это чтобы представителей гражданского общества приглашали к обсуждению важных социальных или политических решений на государственном уровне, например, к назначению на пост важного чиновника. Обычно к этому привлекаются только депутаты, а представители гражданского общества воспринимаются скорее как оппозиция. Но ведь наша независимая работа необходима для того, чтобы общество развивалось в правильном направлении. И чтобы обычные люди были услышаны. Чтобы они смогли добиться справедливости.
