— Почему лишаете прав? Да как это можно!
— Да что вы за мать такая, Рахимова! Дети вас только во сне видят!
— Неправда это. Опять соседка жалуется?
— Неважно, кто жалуется. Родительских прав вас лишать будем…
— Не отдам детей. Да вы не серчайте на меня, что кричу-то. Пройдите в дом, чаю попьем, все вам расскажу…
Женская мудрость
— Женщине, Раиса, красивой быть не обязательно, — любила говаривать бабка, — ей мудрой надо быть. Ведь что такое женская мудрость? Умение это великое. Чтобы мужчина твой видел то, что хочет видеть…
— А как это, бабушка?
— В нас, татарках, мудрость женская спокон веку заложена. Наши женщины умеют мужчине настоящими женами быть. Только за своих выходить-то замуж надо.
— А почему?
— Тьфу на тебя, глупая! Потому что татарских мужчин рожают и молоком кормят татарские женщины.
— И что?
— Думать надо, Раиска, а не глаза большие делать! — сердилась старая бабка.
Ей-то, восьмидесятилетней, можно было верить. Рябая да кривоногая она за удивительного красавца замуж вышла. И семья на удивление дружная и большая. Рая, говорят, в деда статью пошла. И глупостью тоже, как бабка говорит. Ну, нет у Раи жизненной сметки. Слишком она радостно на жизнь смотрит. И тайна, что любит простого русского парня Игоря, уже почти слетает с приоткрытых губ. Но говорить об этом нельзя. Бабка говорит, что в их семье все будет традиционно и татарка выйдет замуж только за татарина.
— Давай тайно распишемся, Игорь, — просит в минуты свиданий Рая.
— Обязательно, Раечка, только не сейчас. Может, мои родители сговорчивее твоих окажутся. Нужно мне домой съездить, поговорить с ними.
— Может, по телефону?! — предстоящая разлука кажется Раисе слишком страшной.
— Ну как такое по телефону?
Перед отъездом Рая решилась и отдала Игорю то, что должна была отдать мужу. Но ведь Игорь почти им стал…
Игоречек
По телефону Игорь говорил, что задержали дела. А Раиса, уже подозревая неладное, все еще тянула и не сообщала родным о том, что ждет ребенка. Верила в женскую мудрость.
Напрасно. Из дома ее в буквальном смысле поперли, подальше от позора. И Рая решила ехать к Игорю.
— Понимаешь, Рая, не получится у нас семьи. Рано все это и не вовремя как-то. Денег я тебе подкину, а с ребенком ты уж сама как-нибудь реши. Отдай кому, что ли…
— Да ты что, Игорь? — обмерла Раиса. — А впрочем, ты прав, — холодно продолжила вдруг, — не получится у нас семьи. Вдруг бы ты и меня однажды отдать захотел?!
Сын, Игоречек, родился безотцовщиной. Рос то в торговой палатке за шторкой, то в баррикаде из стульев, пока мать мыла полы. Она старалась, как могла, Раиса. Мальчишке отдавала всю себя, работала везде, где брали, ничего не чуралась. Она только-только начала постигать, что же такое эта самая женская мудрость. Только мудрой приходилось быть для сына, а не для мужа.
С Русланом Раиса познакомилась на стройке, где работала маляром. Тихий с виду и очень правильный внутри, он нисколько не тяготился Раисиным «положением». Маленького Игорешку баловал. То машинку принесет, то чупа-чупс, то шарик воздушный. Душа Раисина теплела. Она часто вспоминала слова бабушки о том, что выходить замуж нужно «за своего».
— Может, Руслан-то и есть тот самый свой?! — Думала ночами напролет.
Но пока он предложения не делал. Раиса тоже ничего не просила, не спрашивала. Даже, когда узнала, что снова беременна. Она просто ждала. Ждала, свято веря в свою женскую мудрость до тех пор, пока Руслан не пришел попрощаться.
— Денег накопил, к семье уезжаю.
— Надолго?
— Насовсем. У меня ведь семья большая, я не рассказывал. Четверо детишек…
«Пятеро», — вздохнула Рая, но промолчала. Поняла, что снова сглупила. Родившуюся дочку назвала Дашенькой.
Пустите на представление
Мария Петровна Вопилова работала на вахте Дворца культуры третий день, когда появился этот большеглазый мальчишка.
— Тетенька, правда, что сегодня театр приезжает?
— Да. Спектакль через час начнется, а что?
— Успею, — одет он был плохо, несмотря на холод, не застегнут и без шарфа. Шапчонка каким-то чудом не слетела с головы, так быстро испарился. А минут через пятнадцать дверь хлопнула и появились двое: большеглазый мальчонка приволок на себе круглолицую полуторагодовалую девчушку. И как только дотащить смог.
— Тетенька, пустите на представление, — глаза его сделались умоляющими. — Только денег нет у нас. Мамка на работе, на хлеб оставила, — Вздохнул, — Хлеб-то купил уже я…
– Это сестра твоя?
— Да. Дашутка. Она никогда не видела театр. Вы не бойтесь, она молчать будет, не крикливая она у нас.
Девочка тоже была одета кое-как, очевидно, заботливыми руками брата. Сейчас стояла и волчонком смотрела из-за его ноги. Мария Петровна вздохнула жалостливо и укорила в мыслях непутевую эту мать, которая оставляет малышей одних. Парню на вид было не больше шести…
Все представление Дашутка сидела, затаив дыхание. Когда брат, наклоняясь, что-то шептал ей на ухо, улыбалась и хлопала в ладоши.
— Спасибо вам, тетенька. А можно мы еще раз придем? Мы тут недалеко живем, квартиру снимаем.
— Чего уж, приходите, — развела руками вахтерша. — Мать-то ваша где?
— На работе. Маляр она на стройке… — И мальчишка, взяв сестру на руки, медленно пошел по улице.
***
— Нельзя меня прав родительских лишить, не за что, — причитала Раиса. — Дети мои сыты-обуты. А что одни сидят, так куда же я их? Заявления я на детский сад подала, все как полагается. Так очередь же! Не пью я, не курю. Работа у меня постоянная. Так за что вы так судьбу мою сломать решили? Просто за то, что сама самостоятельная и деток самостоятельных ращу?
