В Пензенском областном суде 5 июня прошло двенадцатое заседание по делу о террористическом сообществе «Сеть»*. На нем судьи Приволжского окружного военного суда, адвокаты и гособвинитель допросили трех свидетелей обвинения — Анатолия Уварова, Максима Симакова и Антона Шульгина. Что они сказали о своих показаниях на предврательном следствии — в репортаже корреспондента «7х7».
Приволжский окружной военный суд на выездном заседании ведет процесс в отношении семи фигурантов ― Ильи Шакурского, Дмитрия Пчелинцева, Армана Сагынбаева, Василия Куксова, Андрея Чернова, Михаила Кулькова и Максима Иванкина. Их обвиняют в организации террористического сообщества и участии в нем (часть вторая статьи 205.4 Уголовного кодекса). Двоих пензенских фигурантов ― Шакурского и Пчелинцева ― также обвиняют в создании террористического сообщества (часть первая статьи 205.4 УК РФ).
«Это что, с моих слов записано?»
Первым на суде 5 июня Приволжский окружной военный суд допросил Максима Симакова. Он стал шестым свидетелем обвинения, которого вызвали в Пензенский областной суд на слушания по делу «Сети»*, и явился в зал заседаний с адвокатом. Его допрашивали около 45 минут.
Симаков сказал, что знаком с четырьмя подсудимыми: Пчелинцевым, Шакурским, Черновым и Иванкиным. С Пчелинцевым он познакомился в 2009 году, общался с ним в ресторане и на тренировках: Симаков увлекался хардболом, Пчелинцев ― страйкболом. С Шакурским он познакомился на тренировке по единоборствам, а затем встречал в университете. С Черновым познакомился на тренировке по единоборствам, потом общались в спортзале «Алекс фитнес». С Иванкиным ― в ресторане, работали вместе на банкете.
Симаков подробно рассказал суду о том, какая экипировка использовалась на играх по хардболу и страйкболу с оговоркой, что иногда она могла полностью копировать форму сотрудников спецслужб.
Судья Юрий Клубков спросил: «Что являлось в играх [хардболе] поражающим элементом?», Максим Симаков ответил: «Пульки».
На вопрос гособвинителя Сергея Семеренко, были ли разговоры о недовольствах властью, Симаков сказал, что один раз ― о качестве дорог, ― когда Пчелинцев попал в аварию.
Свидетель сказал, что однажды за ним «приехали в университет», потому что он, якобы, изготавливал взрывчатые вещества. Давление на допросе на него не оказывалось, но перед подписанием он читал протокол «поверхностно»:
― Я ничего не изготавливал. На допросе я говорил, а человек просто печатал с моих слов. Следователь и оперативники сказали мне: «Просто такие формулировки».
В показаниях Симакова на предварительном следствии 20 октября 2017 года, которые огласили в суде, сказано, что заниматься страйкболом его пригласил Пчелинцев. В ходе общения Пчелинцев рассказывал о недовольстве положением в стране, несправедливости со стороны органов власти, ущемлении прав населения и необходимости менять власть с помощью акций протеста вооруженным путем. Как следует из протокола допроса Симакова, в ресторане ходили слухи о его членстве в организации Пчелинцева, которая готовится к свержению власти вооруженным путем.
― А это записано с моих слов? В показаниях, которые я читал, такого не было. Я ничего не говорил про акции и вооруженный путь, ― удивился Симаков и заявил суду, что одна из подписей точно не его.
Про слухи о членстве в «организации Пчелинцева» Симаков подтвердил, что какая-то девушка спрашивала его об этом, но позже Дмитрий Пчелинцев сказал Симакову, что ничего подобного никому не говорил.
«Мне было дико страшно за свою жизнь»
Второго свидетеля ― Антона Шульгина ― суд, гособвинитель и адвокаты допрашивали примерно 40 минут. Он сказал Сергею Семеренко, что знаком только с Шакурским еще со школы, с 2011 года ― их объединяли антифашистские взгляды. Илья был известным социальным активистом, они вместе проводили развлекательные и социальные мероприятия по очистке речки Мокши [в поселке Мокшан в 40 километрах от Пензы] и уборке улиц. Вместе они ходили в походы, чтобы душевно и морально отдохнуть от городских условий, «выйти из зоны комфорта».
На вопрос гособвинителя Сергея Семеренко, обсуждались ли перемены в стране, свидетель сказал, что разговоры шли, в основном, о плохих дорогах и коррупции:
― На таком уровне. Но это всем не нравится. Обсуждали, что можно проголосовать за другого кандидата, например. То есть, что нужно принимать участие в обществе и жизни страны: своим примером показывали, что нужно социально активно себя вести.
Большую часть времени Шульгина расспрашивали о том, как проходили его допросы в ФСБ: на момент допроса в октябре 2017 года ему только исполнилось 17 лет. На допросах Шульгин был с отцом. Свидетель заявил суду, что на него изначально оказывали давление ― во время обыска и дачи показаний:
― Один [следователь] задавал вопросы, и, если ответы им [сотрудникам ФСБ] не нравились, второй [следователь] начинал кричать на меня. Давили психологически, использовали ненормативную лексику, угрожали, спрашивали: «Или хочешь к своему другу поехать?».
По словам Шульгина, его показания в протоколах допроса соответствуют действительности наполовину:
― Первая часть протокола ― это мои слова, а все остальное ― это не мои показания, я даже знать таких слов не мог. Я не знаю, как они там оказались, такие документы я не подписывал. Я говорил «нет», он писал «да», и я не возражал, потому что был в подавленном состоянии.
В протоколе допроса 19 октября 2017 года указано, что допрос начат в 20:55, закончен в 22:00. По словам Шульгина, его начали допрашивать после часу ночи. Когда отец спросил, почему время в протоколе не соответствовало реальному, следователи сказали, что «у них очень много дел, они ничего не успевают, поэтому все делают в сжатые сроки, чтобы все было по графику»:
― Мне задавали вопросы: «Призывал ли Шакурский к радикальным действиям?» На ответ «не призывал», меня спрашивали: «А почему, как ты думаешь?». Вот что я должен был ответить на это? Мне было дико страшно за свою жизнь, и я все подписал, лишь бы все побыстрее закончилось. Вы меня поймите, я физически и морально был измотан весь: мне задают вопрос, а я не могу уже на него ответить. Плюс, юный возраст, у меня психика неустойчивая, на меня можно надавить, и я уже «сопли пускаю».
По его словам, следователь зачитал вслух показания, Шульгин их не перечитывал. Отец протокол допроса подробно не читал, видеосъемка допроса [несовершеннолетнего] Шульгина не велась. Свидетель также рассказал, что следователи изъяли системный блок его компьютера и до сих пор его не вернули. По его словам, после обыска и допросов ФСБ у него ухудшилось моральное состояние, случались истерики, он получил белый военный билет из-за отклонений психики.
На вопрос судьи, подтверждает ли Антон Шульгин свои показания на допросе у следователей, он сказал, что не подтверждает и на уточняющий вопрос о том, что показания были "свободной интерпретацией следователей» ответил утвердительно.
«Мне угрожали, что подкинут наркотики, если я не дам показания»
Третий свидетель ― Анатолий Уваров ― отвечал на вопросы суда, обвинителя и защитников так же, как и Шульгин с Симаковым, около 45 минут. Он сказал, что знаком со всеми подсудимыми, кроме Армана Сагынбаева. С Пчелинцевым познакомился в школе, с Шакурским ― на концерте, с Куксовым ― на фримаркете [обмен ненужными вещами среди молодежи в антиавторитарной среде]. С остальными Уваров «особо не общался» и не помнит, когда познакомился с ними.
Как и другие свидетели, которых допрашивали в этот день, он сказал, что вел с подсудимыми только разговоры про плохие дороги и обсуждал новости в стране. Занимался единоборствами и пауэрлифтингом, страйкболом не увлекался, ходил в поход с подсудимыми только один раз.
По словам Уварова, его заподозрили в членстве в террористической организации, пришли домой с обыском, а потом всю ночь допрашивали в пензенском отделе ФСБ:
― Я готов поменять свои показания на правдивые. Многое в этом допросе я не говорил, на меня оказывали давление <…> При обыске, если оперативникам не нравилось, что я отвечаю, они били меня по ребрам и по голове. Потом это продолжалось уже в Управлении ФСБ. Мне угрожали, что подкинут наркотики, если я не дам показания, которые им нужны.
По его словам, его били, в среднем, «десять раз за три часа». Во время обыска к Уварову пришли друзья, их доставили в отдел вместе с ним:
― Перед допросом я был в наручниках, нас поставили на колени и заставили вслух читать Уголовный Кодекс про терроризм и пересказывать [его].
Уваров просил адвоката, но позвонить ему до четырех часов утра не давали. По его словам, те, кто его бил, были в масках, опознать их он не сможет. Свидетель сказал, что видел, как в здании ФСБ вели Шакурского и Куксова, у которого была «свежая ссадина на все лицо».
На вопрос адвоката, была ли у него возможность не подписывать протокол, Уваров ответил, что в случае отказа его продолжили бы шантажировать и избивать. Действия сотрудников ФСБ он не обжаловал, потому что боялся, что его «начнут прессовать еще сильнее».
Допрос Анатолия Уварова, протокол которого огласили на суде, начался 19 октября в 18:30. В нем сказано, что «Спайк» рассказал Уварову о создании организации «Восход» (ячейки «Сети»*) для продвижения идей анархизма. Основной целью деятельности «Восхода», как следует из протокола допроса, была дестабилизация ситуации в стране и нападение на представителей правоохранительных органов. Для этого, согласно материалам допроса, члены организации (Егор Зорин, Василий Куксов, Егор Шакурский, Виктория Фролова) проводили тренировки в лесистой местности и отрабатывали навыки по овладению оружием, которое у них было.
Единственные данные из своего допроса, которые подтвердил Уваров, ― что он помогал Шакурскому писать материал, но названия «Восход» не употреблял, оно ему неизвестно. На вопрос Ильи Шакурского в зале суда, Уваров подтвердил, что никакого отношения к терроризму тот материал не имел:
― Это был проект по объединению единомышленников, чтобы делать добрые дела. Илья всегда занимался социальной деятельностью, был на виду, никакого отношения к терроризму он не имеет.
Судья спросил Уварова: «Вы понимаете, что совершили преступление и оговорили других?», Уваров ответил: «Я думаю, что следователь совершил намного более худшее преступление»
Анатолий Уваров ― о своем отказе от показаний
В беседе с корреспондентом «7х7» 6 июня Анатолий Уваров сказал, что долго готовился к даче показаний на суде и думал, «как помочь ребятам добиться хоть какой-то правды»:
― Я дал понять суду, какие методы используются ФСБ на самом деле. Вчера меня даже немного потряхивало после дачи показаний на суде. Это было волнительно. Я весь день думал: что ФСБ может сделать мне в отместку за дачу новых показаний, которые я дал на суде? Но учитывая, что они шантажировали меня подбросом наркотиков, и я сказал об этом на суде, я думаю, что с их стороны было бы очень глупо сейчас давить на меня.
По словам Уварова, отказаться от своих показаний на допросе у следователя он решил еще полтора года назад, но ждал, когда начнется судебное следствие:
― Я знал, что это [показания на допросе] неправда. Но ждал до суда, чтобы в дело нельзя было внести никаких изменений, чтобы очередной сотрудник ФСБ не смог меня лишний раз шантажировать. Если бы я начал делать это [отказываться от показаний] заранее, у меня, возможно, возникли бы проблемы. Потому что еще месяц после обыска мне звонили, пытались вынудить прийти и дать показания еще на кого-то. Но из-за того, что я нанял адвоката, они [сотрудники ФСБ] поняли, что давить на меня, как после обыска, уже не получится.
Судебные слушания по делу «Сети»*, которое ФСБ возбудила в октябре 2017 года, начались в Пензе 14 мая, на первом из них огласили обвинительное заключение, подсудимые не признали свою вину и заявили, что признательные показания дали под пытками. Часть показаний впервые обнародовали 15 января 2019 года на открытом заседании в Пензенском областном суде.
Ранее суд в Пензе 27 и 28 мая допросил ключевого свидетеля обвинения Егора Зорина, одного из бывших фигурантов дела, который написал явку с повинной. На заседании 31 мая судьи допросили Алену Машенцеву и Евгения Смагина, 4 июня Диану Рожину.
*"Сеть" — террористическая организация, запрещенная в России.
