С 27 марта в Казахстане суд рассматривает дело об убийстве Салтанат Нукеновой. Обвиняемый — ее муж, экс-министр экономики Куандык Бишимбаев. Дело и сам судебный процесс стали резонансными: за ними следят в том числе в России. Внимание российских пользователей привлекает то, что в РФ нет закона о домашнем насилии, притом что женщин так же избивают и убивают. «7х7» поговорил с фемактивистками из регионов о том, как казахстанский опыт оттеняет ситуацию внутри самой России.
Привычка к насилию
Основательница калининградского фемсообщества «Феминитив» Дарья Яковлева объясняет широкую огласку дела об убийстве Салтанат Нукеновой открытостью процесса и демократическим настроем казахстанских властей. В России дела об избиениях рассматриваются в закрытом режиме.
— У нас [в России] какой-то очень неоконсервативный поворот, в котором сложно говорить о гендерно обусловленных проблемах в целом. У гражданского общества рычагов влиять на политику становится все меньше и меньше. И война, конечно, поставила [гражданское общество] тоже перед другими вопросами, поэтому пока нет вообще такой общественной дискуссии, - сказала Дарья.
По словам Ирины Файнман, основательницы Фонда хранения экстренной контрацепции в Карелии, одна из причин резонанса – видеоряд, представленный в суде. Все материалы – переписки, фото и видео истязаний – не позволяют сомневаться в том, что домашнее насилие над Салтанат было системным. В России сомнения о происхождении следов побоев обычно становятся главным аргументом против пострадавших женщин.
Светлана Анохина, главная редакторка медиа «Даптар» о правах женщин на Северном Кавказе, отмечает непримиримую позицию семьи в деле Салтанат. Брат убитой отстаивает в суде права сестры, несмотря на обвинения ее в прошлых отношениях с женатыми мужчинами. А в российской практике движения вроде «Мужского государства»* активно продвигают политику виктимблейминга, настаивая на том, что женщины сами провоцируют насилие своим распущенным поведением. С этим тезисом соглашается значительная часть российского общества, тем более родственники мужского пола. И представлять интересы пострадавшей женщины в российском суде некому.
В России за последние годы было немало Бишимбаевых, сравнимых по степени жестокости. В 2017 году муж Маргариты Грачевой из подмосковного Серпухова увез ее в лес, пытал полтора часа и отрезал кисти рук. В 2023 году Надежду Аммосову в Якутии часами забивали до смерти ее молодой человек и его друг, Надежда и до своей смерти терпела насилие со стороны мужчины. В 2024 году тоже в Якутии девушка заявила, что потеряла ребенка из-за избиений со стороны молодого человека. Но кажется, будто дело Салтанат Нукеновой волнует российских пользователей больше, чем случаи насилия в собственной стране: они репостят видео из зала суда, обсуждают доказательства обвинения. На одно из последних заседаний 22 апреля в Казахстан прилетела ведущая собственного ютуб-канала Ксения Собчак.
— Мне очень сильно обидно из-за того, что о женщинах в России очень мало кто думает.
- И у нас не так много вообще женских организаций, не так много инициатив, которые лоббируют интересы женщин. Это безумно обидно, но у нас такое новостное поле, что как будто бы принято на Россию уже несколько махнуть рукой. Но мне, человеку, работающему внутри, продолжающему защищать права женщин, насколько это возможно, мне очень обидно, что простые люди остаются за бортом мировых политических обсуждений. Для России дискуссия окрашена в какой-то обреченной манере, - делится своими чувствами Дарья Яковлева из Калининграда.
Популярность дела об убийстве Салтанат в российском медиапространстве феминистки объясняют усталостью граждан от количества насилия в России. По их мнению, новости о случаях семейно-бытовой агрессии блекнут на фоне фронтовой повестки.
Экс-кандидат в депутаты Твери Евгений Никольский с женой, в убийстве которой он признался публично. Фото: Евгений Никольский / VK
На фоне суда в Казахстане экс-кандидат в депутаты Твери Евгений Никольский признался в убийстве жены в соцсетях. Он опубликовал у себя на странице во «ВКонтакте», что убил жену в парке и, по его мнению, поступил правильно, потому что она «получила по заслугам». Его признание не вызвало большой публичной дискуссии. Ирина Файнман из Карелии считает, что дело в толерантности к насилию:
— Последние годы, с начала ведения военных действий, все новости связаны со смертями, с убийствами, с гибелью людей, терактом. У людей формируется привычка, потому что если очень много новостей об убийствах, насилии – это их уже не особо шокирует и возмущает. Каждый день что-то такое читают – для них это [насилие] возможно. А еще рост консервативной повестки: закон о домашнем насилии считается чем-то, что, продвигается исключительно Западом, врагами России.
Последним случаем, когда обсуждение насилия было массовым и могло привести к ощутимому результату, например к закону, - было дело сестер Хачатурян, которые убили истязавшего их отца. Но, по словам Дарьи Яковлевой, тогда, в 2019 году, феминисткам и правозащитникам власти дали ясно понять, “где их место”.
— Порвала бы всех, кто молчит в тряпку, да у меня сил мало, - поделилась с “7х7” своими чувствами Светлана Анохина.
Нет закона о домашнем насилии
Резонанс суда над Бишибаевым побудил власть в Казахстане принять закон о домашнем насилии в рекордные два месяца.
Куандык Бишимбаев. Фото: Верховный суд Республики Казахстан / Telegram
Через пять дней после этого омбудсменка Якутии Сардана Гурьева 17 апреля призвала принять закон о домашнем насилии в России. Но трудно сказать, только ли суд над Бишимбаевым заставил ее написать пост – в самой Якутии регулярно появляются новости о домашнем насилии.
— Для того чтобы властям ввести что-то подобное, сказать, что закон против домашнего насилия – это хорошо, им приходится какие-то дополнительные аргументы искать. Например, “посмотрите, в другой стране он есть”, и эта страна является подходящим примером. С одной стороны, это может быть обидно, а с другой стороны – понимаю причины. Но я думаю, что если бы такого противодействия не было бы со стороны той же самой РПЦ, то было бы попроще об этом говорить, - комментирует инициативу Гурьевой основательница “Феминитива” Дарья Яковлева.
В последний раз вопрос о криминализации домашнего насилия поднимался в 2019 году. Его так и не приняли.
— Тогда обсуждение было хотя бы возможно. У нас были представительницы, которые выступали за закон в Государственной Думе, то есть были активно увлечены текущей политикой России. Сейчас таких людей нет, потому что их зачистили. Пока они подвергались репрессиям, в нашей стране происходили разные политические “подвиги”, – вспоминает Дарья Яковлева.
Анонимная координаторка феминистского проекта «Безо(т)чества» в Удмуртии говорит, что в России “любые адекватные предложения чаще всего уходят в никуда”:
— К счастью, и совсем мракобесные идеи тоже — информационный шум для отвлечения внимания, как это было с разговорами о запрете абортов.
Так что реакция на любые громкие дела, даже если это здравые предложения, которые будут защищать граждан_ок, - просто шум. При нынешней системе нет смысла ждать нормальных человечных законопроектов.
Нежелание властей что-то менять подтверждает решение профильного комитета Госдумы 25 апреля. Депутаты не поддержали законопроект о запрете агрессору приближаться к человеку, который является объектом насилия. Этот закон внесла партия “Новые люди”. Члены комитета Госдумы объяснили решение тем, что закон предполагает “долгие суды”, а не защиту человека от побоев.
Государство не помогает активисткам, борющимся против насилия
Оценить масштабы домашнего насилия в России трудно - полной статистики нет. Женщины могут не обращаться в полицию, а обратившись, получить отказ. «Консорциум женских неправительственных организаций» пытается работать с теми данными, что есть. Проект консорциума «Алгоритм света» включает в себя данные о случаях убийства женщин их партнерами. Исследование показывает, что домашнее и партнерское насилие год от года чаще приводит к убийствам: в 2019 году 65,8% убитых женщин погибли от рук партнера и близких родственников, в 2020 году – 70,9%, в 2021 году – 71,7%. В 92% случаев женщин убивали именно партнеры.
Координаторка проекта «Безо(т)чества» рассказала “7х7”, что по официальным данным в Удмуртии число случаев домашнего насилия снижается:
— Но это очень тяжело отслеживать. К тому же в отпуск начали возвращаться морально искалеченные участники войны в Украине, чью психику никто не планирует восстанавливать.
Активистки пока не могут утверждать, что партнерское насилие увеличилось после возвращения участников войны. У них нет статистики, касающейся семей военных и мобилизованных. Однако они отмечают, что новостей о побоях от вернувшегося из Украины мужа становится больше.
Во время войны активистки столкнулись с проблемой – шелтеры для тех, кому нужно спрятаться от агрессора, закрываются. Так, в Томске летом 2022 года власти расторгли соглашение о предоставлении помещения для единственного в городе приюта для пострадавших от домашнего насилия. Приютом руководила некоммерческая организация «Женский голос», которую в мае 2022-го Минюст внес в реестр иноагентов. Власти Томска объяснили решение тем, что у «компетентных органов есть вопросы к организации».
— Позакрывалось много центров, куча шелтеров. Сейчас никаких открытых шелтеров на территории Северного Кавказа нет. Любой из правозащитников, которые сейчас работают в России, может попасть под статью. Если лишают статуса адвокатов, которые, например, защищали оппозиционных деятелей, то что говорить обо всех остальных? – возмущается Светлана Анохина.
Дарья Яковлева из Калининграда объясняет, что домашнее насилие обусловлено гендерными проблемами и финансовой зависимостью пострадавших от агрессоров. Чтобы прекратить домашнее насилие, нужно перестать взаимодействовать с его источником. В условиях полной зависимости для выхода из отношений женщине нужно понимать, куда она уйдет после побега из семьи или от партнера. А еще – пройти реабилитацию, научиться жить самостоятельно. Из-за невозможности получить эту помощь многие возвращаются к агрессорам снова.
В 2024 году активистки занимаются адресной помощью и просвещением. По словам Светланы Анохиной, это единственное, что пока получается делать для подвергшихся семейно-бытовой агрессии. На Северном Кавказе в 2023 году за помощью обратились 208 женщин, 68 из них – с запросом на эвакуацию. Правозащитница отмечает, что количество обращений растет. Она объясняет это работой правозащитников и активисток по всей России – женщины начинают понимать, что «толкнул, а она сама упала и ударилась об стену/пол» - это тоже насилие.
Фемсообщество «Феминитив» убеждает женщин уходить из деструктивных отношений. Активистки оказывают правовую поддержку при разводе, чтобы женщина смогла отсудить имущество и быть обеспеченной на период восстановления.
По словам Ирины Файнман, в Карелии ситуация сравнительно неплохая – в регионе тоже есть государственный шелтер. У Фонда хранения экстренной контрацепции в планах не только просвещать женщин, но и привлекать внимание людей, которые нейтрально относятся к проблеме домашнего насилия.
Фемактивистка из Удмуртии говорит: “Чтобы все было хорошо, нужна полная смена власти”, - так как многое зависит от государства и законов.
— Нужно принять нормальный работающий закон о домашнем насилии, чтобы у полиции появился правовой инструмент для решения конфликтов. Снять любые ограничения с шелтеров и организаций, которые оказывают адресную помощь, и всеми силами поддерживать их: субсидировать со стороны государства, рассказывать всем, что есть такая организация, а вот их счет, куда им нужно отправить деньги, чтобы они могли спасать женщин и дальше.
