Конституции появились на свет как механизм ограничения возможностей власти по отношению к гражданину. Начиная с Великой Хартии Вольностей (1215 г., Англия) и в особенности после Великой французской революции 1789 года, когда конституция из набора отдельных актов стала цельным правовым документом, суть и смысл любой конституции – в закреплении гражданских свобод, ограничении государства, установлении незыблемых и священных для государства прав и свобод граждан.
Конституция сама по себе есть в первую очередь акт общественный и гражданский, акт приоритета прав граждан над правами власти. Права и свободы граждан являются её основой, ее главным смыслом, смыслом самого государства.
Когда буква Конституции становится ложью, заложенный в нее смысл деятельности государства утрачивается. Власть превращается в банду, а народ – в жертву.
У таких феодальных отношений нет и не может быть никакого писаного права. Такие отношения гражданина и государства строятся на принципах криминального мира – по так называемым «понятиям». Слова о правах и свободах человека полностью утрачивают значение. Но приобретают вполне конкретное значение и хорошо понимаются человеком другие слова: насилие, страх, жестокость, обман, ложь, лицемерие, подлость, цинизм.
Это – тоже своего рода «конституция». Это – иная реальность, в которой всё ясно, нет никаких сомнений в смысле происходящего и – самое страшное – люди не видят практически никаких законных способов изменить положение дел. Потому что Конституция и законы, которые должны охранять права и свободы человека и гражданина, не работают. Не соответствуют содержащимся в них словам.
В 2004 году, после Бесланской катастрофы, когда в рамках «усиления борьбы с терроризмом» были ликвидированы прямые выборы глав регионов, отменили и празднование дня Конституции в форме выходного дня. Ликвидировали собственно праздник, изменили статус всего одного из 365 календарных дней. Видя «красный день календаря», человек поневоле задумывается о том, что за этой «красной цифрой» стоит. Но даже один день возможных размышлений гражданина о своих правах и свободах показался начальникам России опасным политическим напоминанием о смысле Конституции. И от этого напоминания избавились.
Незабвенные Брокгауз и Ефрон в своем бессмертном энциклопедическом словаре определяли конституцию как «политический, учредительный, основной закон, определяющий начала государственного устройства в странах, управляемых при участии народного представительства (ограниченная монархия) или одним народным представительством (демократическая республика). Основным и общим признаком конституционной формы государственного устройства является самоограничение верховной власти, которая перестает быть абсолютной».
И замечали там же: «Однако, сила и устойчивость конституционного строя зиждется не на писаных хартиях и законах, не на торжественном обещании правителей охранять Конституцию, а на наличности правового сознания у населения, на сознании им солидарности своих интересов с конституционным строем, на готовности населения активно выступить в защиту своих политических прав».
Вот ключевое направление движения: правовое сознание населения. Да, долго. Да, трудно. Годы. Десятилетия. Века. Шаг за шагом. Поколение за поколением. Но никакого другого способа выхода из бесправия не существует. Если не идти по этому пути, то вслед за Конституцией перестанет иметь значение сама страна. Как слово, из которого украли смысл.
